этой бедняжки руки дрожат, а глаза слезятся от страха.
Ханна посмотрела на запястья девушки, изуродованные старыми шрамами. Видно, прошлая госпожа била её по рукам.
Она вздохнула. У неё не было сил успокоить бедную горничную. Её бы саму кто-нибудь успокоил.
Служанка сняла платье, и Ханна наконец увидела его всё целиком: его новый кроваво-чёрный колдовской бархат, и ужас захлестнул её.
Если бы не служанка, хлопочущая вокруг, Ханна бросилась бы на кровать и разрыдалась.
Нет, нет! Она не хочет править этим проклятым миром людей! Не хочет носить эти тряпки с чужого плеча!
Ей ничего не нужно! Верните ей дочь!
Ханна не смогла сдержать слёз, и они медленно потекли по щекам, оставляя мокрые дорожки.
— Госпожа, — пролепетала служанка, разглядывая платье. — Ваше платье совсем испорчено. Бархат, наверное, потемнел от времени. Хорошо бы пригласить портниху и ювелира, но мы не сможем послать за ним в Вирну. В замке есть своя портниха, а ювелира нету. А вам нужно платье с рубинами. Обязательно только с рубинами. Раньше их носили тринадцать, по числу провинций, и один на шее, словно это магистерский камень…
Служанка всё щебетала, пытаясь сообразить, что случилось с бархатом платья. Вертела его, даже понюхала.
И Ханна вдруг увидела себя такой же девчонкой, перебирающей дорогие ткани в сундуке у матери.
Её дочь была в рабстве у чертей. Серединный мир лежал в разрухе и безвластии… А у глупых баб на уме только платья…
Ханна до боли сжала пальцы. Слёзы высохли.
Она уже не девчонка, чтобы копаться в тряпках. Ей поздно играть в правительницу.
Нужно собраться с силами и отсидеть год, и она отсидит.
Трон её чёрен. Ну что ж… Значит, такова судьба.
— Позови портниху! — приказала она. — Скажи ей, что мне нужно простое чёрное платье. Наш мир снова лежит в руинах, как и тринадцать веков назад. Я не надену украшений и ярких тканей, пока безвластие не прекратится.
***
Демон и властитель земли Ангелус Борн, облетев ещё раз провинцию Ренге и не обнаружив следов Алиссы, растворился в изнанке мира и глубоко задумался.
Он ещё плохо понимал свой новый мир, потому и мир плохо подчинялся ему.
Да и мог ли он видеть его весь, до последнего «просяного зерна», последней соломинки, что может сломать спину верблюду?
В Аду многие преступления были сокрыты от глаз властителя Сатаны, и даже от живой книги адского закона.
Потому ли это, что нельзя объять необъятное?
Или потому, что малое подобно большому? Не сумел разглядеть большого камня, правитель, так оступишься на песчинке.
Но если так, похищение Алиссы произошло неслучайно.
Раз похищено ещё нерождённое дитя, значит, другое дитя, уже явившееся на свет, тоже похищено и страшно страдает.
Возможно ли, что это дочь Ханны — София?
Она невинна. Она не заслужила такой судьбы, но платит за грех матери.
Ханну не выдавали замуж насильно. Она не разглядела и не распознала зла в своём муже, а значит — наказана справедливо?
Но справедливо ли смертной платить такую страшную цену за то, в чём грешны все мягкотелые? Ведь все они отворачиваются при виде зла, делая вид, что слепы?
Борн был уверен, что Александэр и до продажи дочери чертям творил зло, ведь не невинность взалкала в нём власти?
Но виновата ли в этом его покорная и терпеливая супруга?
Почему она была слепа к его грехам?
Любила? Хотела перевоспитать? Боялась уйти?
До сражения Борна с Сатаной и исчезновения в Серединном мире магии, Александэр был плохоньким, но волшебником. Возможно, он просто околдовал супругу?
Борн тряхнул головой, и его чёрные волосы взметнулись и снова рассыпались по плечам.
Нет. Закон подобия не давал усомниться: Ханна не была околдована. Она терпела злодеяния мужа, потому что так было заведено.
Сердце её молчало, когда страдали чужие дети. А маг, мечтающий о троне, обязан был вытягивать обрядами или амулетами силу из тех, кто его окружал.
Значит, она виновна в похищении дочери? И только материнское сердце может спасти теперь Софию, а никак не демон? Даже если этот демон — хозяин земного мира людей…
Но как же тогда Алисса? В чём её боль и подобие?
Что пришла к мужчине и живёт с ним невенчанной?
Но грех ли это, если женщина любима и любит? Её муж давно мёртв, она виновата только перед молвой…
Борн снова мотнул головой и встревоженный Локки пополз от запястья к плечу, чтобы утешить хозяина: ласково потереться о его шею.
«Ладно, — вздохнул демон. — Возможно, какие-то детали пока от меня сокрыты».
Он посмотрел на мерцающие облака сил Междумирья, пронизанные тяжами текущей куда-то энергии.
Вздохнул: это был прекрасный, но совершенно мёртвый пейзаж, а ему всё милее становился живой, земной.
Допустим пока, что и Алисса грешна… в чём-то неведомом. Возможно, это станет ясно позднее?
Алиссу украла, скорее всего, Алекто. Но зачем? И где она прячет бедняжку?
Ведь Алисса и в самом деле скоро родит человеческое дитя. Какой чёрный обряд задумала Алекто, чтобы лишить младенца души и зачем?
Как это связано с чёрным троном правителя Серединным миром? Чем помешала фурии новая правительница?
Ну, баба — и что?
Да, в Аду не ведётся наследование по женской линии, но какое дело Алекто до смертных? Раньше она различала мужчин и женщин только на вкус.
Борн ещё раз вздохнул и погладил Локки, ласково обвившего его шею.
Он не понимал, почему фурия раз за разом так легко проникала во дворец правителя. Почему она кричала, что он, демон, забрал у неё трон?
С чего она взяла, что на этот трон у неё есть права?
Задачка не складывалась. Не понимая замысла фурии, Борн не понимал и алгоритма возможных поисков.
Благодаря своей демонической природе, фурия могла быть сейчас практически где угодно: на изнанке мира, в любом из человеческих домов и даже тел.
Где её точно не было, так это в Аду. Путь в Ад был закрыт всем — и людям, и сущим. Пока Сатана смилуется, или черти с бесами отыщут очередную лазейку — пройдут столетия.
Но вот Алисса… Алисса смертна, ей нужен воздух для дыхания, тепло, земля, чтобы стоять на ней.
Но как найти женщину в огромном человеческом мире? У неё нет магического кристалла, как у Фабиуса, и с ней у Борна нет особенной связи, как с дочерью.
Оставалось искать механически, учитывая то, что Алисса беременна, и фурия вряд ли могла переместить её в какие-то совершенно ужасные условия.
Вряд ли Алисса заточена в яму или стоит по
